Альфред Ван Вогт - Вечный дом / The House that Stood Still [= А дом стоит себе спокойно…; Обитель вечности]

Стивенс при упоминании имени Мистры непроизвольно охнул. Но, сдержавшись, он пробормотал:

— Так, пустяки… Продолжайте, пожалуйста…

Таннехилл помедлил, но потом заговорил снова:

— Мисс Лэнетт представилась в качестве секретаря Ньютона Таннехилла, смерть и похороны которого по времени внешне совпали с моим исчезновением из клиники. Она сообщила тогда о предстоящем в самое ближайшее время официальном уведомлении о том, что я являюсь единственным наследником всего состояния дяди… Так все и было: вскоре меня действительно оповестили, что я стал одним из самых богатых людей в Калифорнии. Я мог бы сразу же заявиться сюда и продолжить курс лечения в Альмиранте, но меня удержали от этого шага две причины. Во-первых, я глубоко поверил в одного из докторов клиники, где я лечился. Он отказался от всех моих самых заманчивых предложений переехать сюда вместе со мной, но продолжал кудесничать надо мной столь успешно, что теперь я в состоянии передвигаться… Конечно, потихоньку, но все же ходить. Во-вторых, меня донимало какое-то расплывчатое воспоминание, — своего рода кошмар, — что пока я отсутствовал в клинике, со мной кое-что случилось. Я не буду распространяться на эту тему, но оно побудило меня дождаться окончания лечебного курса, и только после этого приехать в ваши края.

Он тяжело вздохнул, добавив:

— Похоже, что события говорят о том, что я поступил правильно.

Он помолчал немного, затем, явно ожесточившись, продолжил:

— На следующий день после моего прибытия сюда — я все ещё проживал тогда в отеле — мне нанесли визит три человека. Одним из них был низкорослый мексиканский индеец с огромным носищем. Они утверждали, что являются моими старыми друзьями, назвавшись Теслакоданал — это тот самый индеец, — и Каунха, похожий на метиса… Имя третьего я позабыл, хотя он тоже представлялся. Они все время обращались ко мне, как если бы я был Ньютоном Таннехиллом. Вы знаете, конечно, что так звали моего дядю. Они ни в коей мере не внушили мне опасений, но в надежде выиграть время для проведения в частном порядке расследования в отношении этих лиц, я подписал письмо, которое они мне подсунули.

— Что за письмо? — вскинулся Стивенс.

— Оно было адресовано Пили. В нем я разрешал тому продолжать производить выплаты, которые он делал и раньше членам Пан Америкэн Клаб, так это называлось. Я лишь добавил пункт, что это указание должно получать мое подтверждение каждые полгода. Они не возражали, а учитывая, что я абсолютно не представлял о чем идет речь, мне казалось, что я отлично выкрутился из щекотливого положения.

— У вас не создалось впечатления, что ваша жизнь находилась под угрозой?

Таннехилл, после секундной нерешительности, пробормотал:

— Нет. На принятие такого решения меня подвигнул тот необычный факт, что они принимали меня за дядю.

У Стивенса никак не выходило из головы письмо, что подписал его босс. Он попросил уточнить:

— В основной фразе действительно были слова «…продолжать ранее делавшиеся выплаты»?

— Да.

— Ну что же, на мой взгляд, это достаточно очевидно соотносится с прошлыми делами. И по этому вопросу мы могли получить разъяснения у мистера Пили… Но непонятно, как же они могли подумать, что разговаривают с вашим дядей? Он же, как минимум, лет на двадцать старше вас…

Таннехилл ответил не сразу. А когда заговорил, то его голос звучал как-то более отстраненно:

— Стивенс, я подвержен кошмарам. В клинике, к примеру, у меня случился диковинный сон, насыщенный совершенно фантастическими явлениями. Как-то раз мне представилось, что я лежу в гробу. В другой раз я увидел себя здесь, в Альмиранте — любовался океаном. Мне представлялся Большой Дом, но как-то неопределенно, словно я смотрел на него сквозь завесу тумана. Понятно, что Пили посылал мне книги, написанные об этом здании. Их ведь немало, знаете ли. Может, это они так разукрасили мои сны. Согласно этим книгам, Большой Дом восходит ко временам, предшествовавшим самым ранним воспоминаниям белых людей. Вы, очевидно, знаете, что его архитектурный стиль относится к эпохе до цивилизации майя. Когда смотришь на величественную лестницу перед главным фасадом, то создается впечатление, что это — скорее храм, чем дом, хотя внутри и были проведены переделки, чтобы обеспечить все удобства для проживания в нем. Когда я лежал в гробу…

Он запнулся. В кромешной кладбищенской темноте повисла напряженная тишина.

— Если вы читали газеты, — вдруг свернул разговор Таннехилл, — то остальное вам известно…

Но Стивенс упорствовал:

— Вы упомянули имя Мистры Лэнетт. Сказали, что она была секретаршей у вашего дяди, так ведь?

— Да…

Стивенс размышлял, с трудом скрывая охватившее его удивление. Об этом он даже и не подозревал. Тут четко прослеживалась связь между Таннехиллом и Мексиканской импортной компанией, этой шайкой грубиянов. Вероятно, стоило копнуть здесь поглубже. Но, видимо, небезопасно уже сейчас говорить на эту тему с человеком, который, ясное дело, все ещё продолжает проявлять недоверчивость. Какая, однако, невероятная история! К сожалению, нечего и думать рассказать подобную небылицу этой тройке законников: Адамс — Холанд — Портер.

— Мистер Таннехилл, — подчеркнуто выделяя слова, обратился он к боссу, — нам абсолютно необходимо наибыстрейшим образом размотать весь этот клубок событий до конца. Сдается мне, и даже очень, что кто-то пытается взвалить на вас убийство, выставить в роли человека, укокошившего этого охранника. Может быть, я слишком остро ставлю вопрос, но независимо от того, прав я или нет, нам следует быть готовым встретить во всеоружии попытку нанести вам удар такого рода.

Вы неоднократно упоминали, что помните, будто вас похоронили заживо. Не уверен, что вы сами это заметили, скорее всего вырвалось нечаянно. Но поясните, пожалуйста, что точно вы имели при этом в виду?

Собеседник адвоката не удостоил его ответом.

— Мистер Таннехилл, я искренне считаю, что вам не стоит что-либо скрывать от меня.

Но тот словно воды в рот набрал.

Стивенс продолжил:

— Может, вы намерены дождаться приезда сюда мистера Пили, чтобы мы смогли обсудить с ним все происшедшее…

На этот раз молчальник заговорил. Но совершенно отрешенным тоном.

— То был сон. Мне привиделось, что меня заживо похоронили. Я ведь уже сказал вам, что мучаюсь кошмарами. Ну а теперь, — и его голос, как бы вернувшись откуда-то издалека, окреп, — полагаю, что пора кончать наши посиделки. Голова полна планов. Если вы соблаговолите посетить меня в Большом Доме, я изложу их вам завтра. Не исключено, что к тому времени вам удастся установить контакт с Пили. Скажите ему, чтобы немедленно выезжал в Альмиранте.